Когда за Диком закрылась дверь, Рэн постоял некоторое время, глядя на мирно спящего Элли, однако не стал предпринимать попыток разбудить его с помощью грубой силы. Вместо этого он покопался в изголовье и выудил из мешка Дика уже известную нам глиняную дудочку. Приложил ее к губам... оглянулся - позади было окно, платить за разбитое стекло не хотелось. Вместо этого прислонился спиной к двери, заодно и от Элли подальше, зажал какую-то комбинацию дырок и тихонечко подул.

Раздался явственный скрип несмазанной двери. Рэн, окрыленный результатом, подул сильнее. Cо двора откликнулись собаки. На третьей попытке в него полетели два сапога и подушка, от которых, впрочем, Рэн успешно увернулся. Затем Элли собственной персоной ринулся в бой. Ну что ж, желаемый результат достигнут, Элли определенно проснулся. Но разве это повод прекращать игру (или, скорее, музицирование)? Нет, не повод. Даже то, что этот негодяй кусается (ах, черт), не способно остановить истинного любителя музыки...

Тут любителю музыки пришлось-таки остановиться, поскольку играть падая оказалось крайне неудобно. Элли навалился на него сверху. Собаки залились беспорядочным тявканьем.

- Ни фига себе хорошее начало дня! - выпалил Элли, воспользовавшись паузой. - Это кошмар какой-то!

- Что, кошмары снятся? - сочувственно предположил Рэн.

- Да!! То есть нет... Сам ты кошмар!

- Уууу-ууууу-уууу...

- Опять?! - Элли, возмущенный, разжал руки, Рэн вывернулся, и потасовка закипела с новой силой. В какой-то момент в комнате появился Дик, чьих ушей тоже достигли мерзостные звуки его инструмента. Благое намерение спасти Рэна от разъяренного рыжего чертенка, впрочем, у него мгновенно выветрилось, как только Рэн в пылу драки съездил Дику по уху. Тут уж он вступил в свалку на собственной стороне. Еще примерно с минуту раздавалось яростное пыхтение - пустить в ход "оружие массового поражения" Рэну не дали. Затем Дик вернул себе свою собственность и, не удержавшись, дунул в нее напоследок перед тем, как сунуть в мешок. А потом все трое еще долго кидали друг на друга взгляды, преисполненные благородного негодования. Долго, до самого завтрака.