Ранняя весна. Мелкий моросящий дождь. Лес, темень, ночь. В лесу - крохотная хибарка, которую и домом-то назвать трудновато. Треснувшее окно, паук в углу... У двери догорает факел, в печурке мечется пламя. В углах - сваленные в кучу бутылки, поленья, книги и всякая всячина. Налево от печки - кровать (это гордое название принадлежит большой куче лапника, накрытой сверху чем-то бурым и лохматым). Под ветками виднеются стопки книг, чрезвычайно поношенные сапоги, свечи, клинки, точильные камни и многое-многое другое... В уголке, свернувшись клубочком, дремлет кто-то, в темноте абсолютно невидимый.

Справа возле окна - стол с грудой почти чистой посуды на нем. Впечатление такое, будто все в доме перерыли в поисках чего-нибудь съестного, но нашли очень мало. За столом, мрачно уставившись в кружку, сидит некое существо с вьющимся золотисто-рыжим хайром, лохматым и длинным. Существо устало и слегка хрипловато ругается такими словами, какие столь юному отроку знать не следует. Монолог этот, как легко можно понять, посвящен хозяину дома, который, тарарам, шляется где-то в такую, тарарам, погоду, нимало не заботясь о еде для усталых путников...

Так проходит два часа. За окнами начинает рассветать, дождь кончается, наступает утро - туманное и седое. Рыжий, вконец охрипнув, умолкает. Из угла появляется невысокая встрепанная фигурка, проходит к столу, опрокидывает в себя содержимое одной из кружек и молча исчезает. Еще некоторое время ничего не происходит.

В детстве Элли был совершенно уникальным ребенком - мы и представить себе не можем, до какой степени могут дойти послушание и наивность. Гордость семьи, отрада соседей и учителей, посмешище одноклассников - этот золотоволосый ангел за все свои двенадцать лет ни разу не подрался, не забыл выучить урок или поздороваться, не нагрубил старшим (а также младшим и равным себе по возрасту)... Картина ужасающая, поверьте. Описывать ее подробно у меня желания нет, вы можете просто открыть рассказ М. Твена о хорошем мальчике - отличий будет немного.

Но ничто в мире не вечно, и этой идиллии тоже настал жестокий, но своевременный конец...

Однажды в школе появился новый учитель. На первом же уроке, как водится, учинили какой-то скандал. Не желая разбираться в нем, учитель наказал первого, кто подвернулся под руку. Элли сидел на первой парте, глядя на него своими честными глазами. Учителю это показалось подозрительным... он не привык к тому, что на него так смотрят. Если бы он только знал, к чему это приведет...

Если бы учитель это знал, он бы нипочем не пошел в эту школу, более того - он бы зарекся подходить к детям и дал себе обет пальцем не трогать ни одно живое существо. Увы, последствия его опрометчивого поступка открылись, когда было уже поздно...

После такого несправедливого наказания Элли пришел к выводу, что он чего-то не понимал в этой жизни, и пересмотрел свои взгляды. Результат был впечатляющим (см. рассказ М. Твена о плохом мальчике). В ближайшие дни Элли наверстывал упущенное за предыдущие двенадцать лет. Он передрался со всеми одноклассниками (в алфавитном порядке, по списку в классном журнале, который он взял, чтобы изобразить там учителя со всеми его родственниками), разбил полтора десятка окон, вымазал клеем директорский стул и насыпал соли в компот соседке. Попрощавшись таким образом с родными местами, он ушел по направлению к ближайшему крупному городу, распевая по пути нецензурные песни, списанные накануне все у тех же бедных одноклассников при свете догорающего школьного сарая.

До города Элли дошел, но задерживаться там не стал. При его нынешней неуживчивости это было трудно. Былую его скромность и застенчивость как рукой сняло, на смену им пришли столь же искреннее нахальство и бесцеремонность, повадки уличного беспризорника и предательски-рыжий оттенок волос. Некоторое время он провел, шатаясь по стране, потом в каком-то портовом городе сел на корабль и навсегда покинул родимый край. Правда, особых перемен в его жизни не произошло, он все так же шатался тут и там, но теперь уже по всему Среднему Миру. Так было года три, пока он не попал в Двуземелье и не повстречался с Диком.

Весна в этом году была на редкость дождливой. Дик и Элли спрятали лодку в зарослях у воды - плыть дальше в таком тумане было невозможно. Ветви раскидистого дуба и потрепанный плащ Дика оказались далеко не лучшей защитой от дождя.

Основной же трагизм их положения заключался в том, что южный берег острова Арборон был довольно-таки диким и безлюдным. А из того места, где они сейчас находились, до ближайшего селения было порядка 6-8 часов пути.

Элли ежился, скрипел зубами и бормотал что-то про чертов дождь и проклятое безлюдье. Дик, кажется, готов был присоединиться к нему. У него было мелькнула какая-то идея, и неплохая. Жаль, ушла. Дик собрался выглянуть из-под дерева, но тут идея пришла снова - ясная, отчетливая и очень заманчивая.

- Эл, я старый болван! (Элли ответил сдержанным фырканьем.) Нам есть куда пойти! Здесь неподалеку живет один мой друг, мы зайдем к нему, я вас познакомлю... Ну, давай, - Дик свернул тяжелый плащ (все равно промок насквозь), взглянул на затянутое тучами небо, пытаясь определить направление, и нырнул под нависшие ветви. Элли обогнал его, обрушив с веток целый водопад.

- Эй, возьми-ка правее! - окликнул его Дик. - Дай-ка я пойду впереди...

Дик сказал: "Недалеко..." Ну, это было чуточку неточно. Следующие два-три часа его окружала темнота, внезапно возникавшие перед носом блестящие от дождя ветви, голос Элли, пробиравшегося по лесу след в след за ним - то мечтательное "...камин, ужин, пирожки с изюмом...", то раздраженное "...ну когда же все это кончится?! Дождь... К-корни... Ветки... За шиворот течет..." Под ногами плеснула вода, Дик перескочил ручей и прибавил шагу. Элли уловил намек и с удвоенной энергией принялся за перечисление блюд предполагаемого ужина. Дик хмыкал про себя, слушая его, и подумывал о том, что будет с ним делать, когда они придут.

Когда в тумане перед ними замаячила островерхая крыша хижины, Дик понял, что его подозрения оправдались. Дверь была распахнута настежь, на верхней притолоке виднелась надпись: "Заходи, вернусь к обеду". Буквы потемнели от времени - надписи было несколько лет. Естественно, Рэна дома не было.

Элли долго не мог поверить своим глазам, но в конце концов обломался. Основным предметом мебели в хижине была печка. Несколько поленьев они нашли в грудах хлама по углам комнаты (собственно, от них была свободна только ее середина), потом раскололи пару чурбаков из стоящих вокруг стола. Элли долго с опаской к ним приглядывался, но присесть не решился и в конце концов устроился на сундуке. Развели огонь, просушили одежду. Из еды в доме нашлось вино и сухари. Дик попробовал разгрызть один, но едва не сломал челюсть, после чего улегся спать. Элли сидел у огня, спиной к двери, размачивал сухари в вине и шепотом ругался на нескольких десятках языков (это было основное умение, которое он вынес из своих странствий). Время шло, он постепенно переходил от угрюмой ярости к ярости ничем не сдерживаемой и начинал уже швыряться окружающими предметами в... окружающие предметы, когда Дик проворчал из своего угла, что вообще-то ночью и поспать не грех. Элли заткнулся, но через некоторое время продолжил вполголоса прежнее занятие.

Примерно таким было положение на начало нашей истории. Хуже всего было то, что никто не мог сказать наверняка, когда же вернется Рэн. Дверь он распахивал всегда, уходя из дома, надпись же вовсе не означала, что он появляется дома регулярно (к обеду или в другое время). На самом деле Рэн просто различал два вида трапезы: то, что происходило дома, называлось "обед", а все остальное - "пикник". Последняя разновидность явно преобладала: ему ничего не стоило умотать куда-нибудь на несколько недель - или несколько месяцев... Но в этот раз Дику и Элли необычайно повезло. Потому что Рэн вернулся.

Шагов Элли не услышал, и поэтому, когда распахнулась дверь, обернулся как ужаленный. Тонкий высокий силуэт на пороге, словно небрежно набросанный углем, он не успел толком рассмотреть, потому что Дик рванулся навстречу, едва не сбив его на пол. Встреча произошла в опасной близости от Элли и ознаменовалась глухим стуком, хлопками по спинам и ликующим ревом, от которого Элли слегка оглох, а стайка каких-то пичужек испуганно вспорхнула с ветки рябины, видневшейся в приоткрытую дверь.

Тем временем восторженно орущий клубок прокатился по комнате, свалив при этом все, что еще можно было свалить, и рухнул на кровать, где и распался на составляющие. Несколько секунд они блаженно рассматривали друг друга, потом разом заговорили:

- Д-дикки, вот ч-чудеса...

- Ой, Рэн, наконец-то...

Оба умолкли было с видом, который ясно говорил: "Извини, пожалуйста, мне ОЧЕНЬ неловко, что я тебя перебил". Впрочем, это длилось недолго. Через минуту оба болтали напропалую, перебивая друг друга чуть не на каждом слове. Они не виделись года три-четыре, а до этого года три-четыре почти не расставались. Элли сидел на прежнем месте и постепенно начинал закипать. Рэн ему как-то сразу не понравился. Видя, что на него совершенно не обращают внимания, Элли подскочил к Рэну (тот снимал промокший свитер), подергал его за рукав и, задрав голову, принялся без всяких предисловий излагать свои мысли насчет тех придурков, которые... (см. выше). Рэн так и замер со свитером в руках. Дик молил судьбу, чтобы его друга не слишком обидело такое откровение: Рэн вообще был очень чувствителен к подобного рода вещам. Но сейчас он и не думал обижаться, наоборот, Дик видел на его лице только растущий интерес, граничащий с восторгом. Кончив свой монолог, Элли гордо выпрямился, довольный произведенным впечатлением. Не отводивший от него глаз Рэн сел, где стоял, и спросил мальчишку:

- Ух... А еще можешь?

Дик сжал кулаки, но Элли, чересчур разгоряченный, лишь глянул на него сверху вниз, перевел дух и продолжил. В дальнейшем эта сцена выглядела так: Элли стоит среди комнаты и заливается соловьем, вдохновенно размахивая руками. Время от времени, останавливаясь, он встречает умоляющий взгляд Рэна и, слегка кивнув ему, продолжает (логическая связь каждого очередного фрагмента с предыдущим кажется весьма сомнительной). Рэн получает от происходящего огромное удовольствие и шепотом пытается узнать у Дика, кто же такой этот чудной малыш. Дик же, увы, ответить ему не может, потому что от смеха уже сползает с кровати...

К тому времени, как Элли окончательно выдохся, все успели вволю понаслаждаться. За завтраком (оказывается, в доме было полно еды, просто они не там искали) каждый пришел к выводу, что продолжить развлечение было бы, в общем-то, неплохо. Все с радостью согласились с предложением Дика немного попутешествовать втроем, о чем впоследствии не раз жалели: Элли - выслушивая очередной ну очень искренний комплимент Рэна, а Рэн - зализывая ссадины после очередной вспышки Элли. Больше всего ругал себя Дик: ему вечно приходилось их разнимать. Первым пунктом назначения был замок некоего барона, куда их обещался проводить Рэн ("Путь неблизкий, - сказал он, - но теплый прием обеспечен"). Элли выразил надежду, что этот теплый прием не окажется повторением вчерашнего, и, рассовав по мешкам остатки завтрака, вся компания двинулась в путь.

- А чего ты в гости не заходил? - внезапно спросил Дик слегка обиженным тоном.

- А... ну... - Рэна вопрос застиг врасплох. - А ты сам чего не заходил? - нашелся он.

Дик остановился и озадаченно посмотрел на него.

- Ты знаешь, я собирался, - сказал он некоторое время спустя. - Я даже пробовал несколько раз. Но все время на полпути что-нибудь случалось, и становилось не до того. Вот однажды, знаешь, у меня лошадь убежала. И, в конце концов, я все-таки зашел.

- А-а. - Рэна ответ удовлетворил. - Ну так я тоже пытался. Если тебе доводилось слышать байки о сумасшедшем, который собрался лезть среди зимы через горы к Южному полуострову, то это не очень-то байки...

- Почему-то я так и подумал, - хмыкнул Дик, - на тебя это похоже. А кстати, про охоту на орлов - это правда?

- Правда, - подтвердил Рэн с гордостью.

- А про безмолвных всадников?

- Н-не очень.

- А что за всадники? - немедленно встрял Элли.

- Да так. Они коней воровали, поэтому безмолвные. Но, видишь ли, при этом существует еще история про призраков на белых конях, которые появляются в метели и уносят тех, кто им попадается.

- Да?! И что дальше?

- Унесли. Дальше я у них жил почти до весны. Они меня от простуды лечили.

- Призраки?!

- Конокрады. Замечательные такие.

- Дело-то хорошее, - задумчиво подытожил Дик.

Все, о чем говорилось в тот день, пересказать абсолютно невозможно, а потому - уж простите великодушно - авторы оставляют орлов и конокрадов до лучших времен и переносят повествование прямо в замок барона. Там, между прочим, значительно суше, теплее и уютнее, чем в любом из мест - на выбор - куда мы имели смелость затащить читателей с начала нашей истории.

Итак, замок барона. В камине вовсю гудит огонь, над огнем жарится свежепойманный заяц, смахивается пыль с темных пузатых бутылок... Да, в замок стоит зайти. Его осчастливил своим визитом сосед, благородный рыцарь сэр Бенджамин Налей, сын Джона Налей, сына Вильяма Налей... и прочая, и прочая, и прочая. Сэр Бенджамин направляется на турнир, имеющий состояться три или четыре дня спустя в Дэльсе, городке к югу отсюда. Предусмотрительный рыцарь отправился в путь заблаговременно, почти за две недели, ибо, во-первых, счел своим долгом навестить всех соседей, чьи владения окажутся на его пути, а во-вторых, конь его, отягощенный всадником, доспехами и вооружением, иначе, чем шагом, передвигаться не в состоянии...

Барон встретил гостя с распростертыми объятьями, в душе ужасаясь тому количеству спиртного, которое ему предстояло влить в себя сегодняшней ночью. Сэр Налей время от времени заглядывал к нему на огонек, и барон хорошо представлял, что его ждет. В данном случае ждала бессонная ночь за выпивкой с куртуазными беседами и дикая головная боль наутро... Первые же минуты ужина, сопровождаемые рассуждением сэра Бенджамина о преимуществах северо-восточной копейной школы над всеми остальными школами мира, нагнали на хозяина отчаянную тоску, избавления от которой не предвиделось.

Оглушительный звон дверного колокольчика прозвучал для барона райской музыкой. Большего зануды и пьянчуги, чем сэр Налей, среди его знакомых не было. Наскоро извинившись перед гостем, он спустился по лестнице к дверям - и обнаружил на пороге целую компанию, из которой ему был знаком только один, но зато как знаком!

- Надеюсь, мы не помешали? - дипломатично спросил Рэн.

Барон от всего сердца заверил их, что они появились как нельзя более кстати, на стол уже накрывают и их общество его несказанно радует. Почуяв запах жаркого, гости быстренько просочились внутрь...

На лестнице Рэн вдруг остановился, задрал голову и позвал:

- Дик! Дик, иди сюда, мой хороший! Отвали, я не тебе, - (это - Дику, который, естественно, обернулся, удивленный столь ласковым обращением).

Наверху что-то мягко колыхнулось, и в момент, когда барон оказался под дверной аркой, на плече у него возникло нечто огромное, пушистое, рыжее, с горящими разноцветными глазами (правый глаз был зеленый, левый - оранжевый). Не отличавшегося крепким сложением барона ощутимо перекосило на одну сторону. Зверюга махнул хвостом, разинул пасть и, издав басовитое "Р-рр-й-ййау!", перескочил на Рэна, проехавшись при этом хвостом по физиономии своего ни в чем не повинного тезки.

- Привет, маленький мой, - Рэн почесал зверя за ушами. Тот замурлыкал, и Дику невольно представился средних размеров водопад. Мурлыканье не прекратилось ни в зале во время ужина, ни в уютной комнате со свечами, куда они поднялись потом, и даже ночью, засыпая, Дик слышал ровное урчание и тонкое дребезжание стекла наверху, в библиотеке, куда отправились под конец хозяин замка с Рэном.

Впрочем, до этого было еще далеко. Нельзя же, в самом деле, незаслуженно обойти вниманием такую существенную часть повествования, как ужин. Одна из причин этому - некоторые разговоры, которые там велись и так или иначе повлияли на дальнейший ход событий; но даже если бы там не было сказано ни слова, неужели вы думаете, что ужин, да еще у барона - это такая вещь, о которой можно умолчать?! Да подождет повествование, ничего с ним не станется, ей-богу! Итак, слушайте, слушайте, и не говорите потом, что не слышали и что мы пропустили что-то важное.

Представьте себе, что вы - кот. Вам три с половиной года, вы живете в уютном комфортабельном замке с кухней, хозяевами и прочими удобствами. В ваши обязанности входит уничтожение мышей в библиотеке, и вы справляетесь с ними столь успешно, что мыши там уже, почитай, и перестали появляться. Когда вам скучно, вы идете в подвал или на кухню. Вы внимательны, спокойны и умеете ждать.

Запахи с кухни говорят вам о многом. И вы ждете, терпеливо ждете в большой зале под вашим любимым креслом. Попутно оно является любимым креслом хозяина, что очень удобно: ему не приходится подниматься, чтобы предложить вам кусочек рыбы или куриное крылышко. Хозяин не умеет ждать спокойно, ходит по замку, с кем-то беседует, дергается на звук дверного колокольчика. Нет бы спокойно лежать под любимым креслом.

Наконец хозяин приводит человека. Это собутыльник. Он будет сидеть во втором кресле, скрипучем. У него тоже можно взять кусочек еды, но только один раз, и так, чтобы ему пришлось уговаривать. Иначе хозяин расстроится, что с собутыльником общаются так же, как с ним.

Колокольчик трезвонит снова. Хозяин удивлен. Пошел выяснять. Дурак, мясо вот-вот принесут. Вы идете следом. В этом нет особой необходимости, но там лучше пахнет.

Хозяин впускает человека. Это собеседник. Ему позволяется то же, что и хозяину. Он будет сидеть на подоконнике и чесать за ухом. А пока он отвезет вас наверх. Перед ним человек, пахнущий солью, деревьями и всякой всячиной. Позади него человек с рыжей шкуркой. Пожалуй, у них тоже можно взять еды.

Все поднимаются наверх. Там обнюхивают друг друга, пока с кухни не приносят вкусное мясо. И тут, нет бы сразу взяться за дело, они разливают это свое "красное", которое "лаварское позапрошлого урожая", потом "за знакомство" и грохочут бокалами, и только потом делают вид, что заметили мясо. Оно получилось пережаренным, но это уж как водится: настоящую вкусную еду надо рвать с усилием, и она должна пахнуть кровью, а тут хрустящая корочка, просто дальше некуда, да еще пахучих травок туда накидали.

Вот так и получилось, что турнир оказался следующим пунктом назначения. Дик, поразмыслив, объявил, что намеревается принять в нем участие. Доспехи, оружие и коня одолжили у барона и на следующее утро отправились в путь. Первые полдня двигались вместе с сэром рыцарем, после чего он завернул в очередные гости, а наши герои пошли себе дальше.

К вечеру этого дня они были уже в Дэльсе; их попутчик, надо сказать, добрался туда лишь на третий день, пропустив начало турнира.

Городок оказался на удивление многолюден; впрочем, большей частью попадались рыцари, съехавшиеся сюда со всей округи, и сопровождающие их лица. Как водится, налетели сюда торговцы, попрошайки, фокусники, жонглеры и прочий бродячий люд - как мухи на мед. В результате все сколько-нибудь приличные трактиры, гостиницы и постоялые дворы оказались набиты до отказа. Оставались еще малоприличные... но и там было, мягко говоря, тесновато. Посоветовавшись, наши приятели решили на этот раз устроиться как подобает достойным рыцарям (к тому же лошадь тоже надо было куда-то девать - и чем-то кормить, так что лишние несколько монет роли уже не играли) и подыскали весьма уютный домишко, хозяин которого сдавал комнаты внаем, с конюшней и всем прочим. Домишко находился, правда, далековато, в получасе ходьбы от города, но в остальном был вполне подходящим пристанищем для благородных господ, и расстоянием решено было пренебречь.

Когда все эти вопросы были наконец улажены, боевой конь накормлен, а доспехи приведены в парадный вид, всех уже тянуло улечься спать без дальнейших разговоров, тем более что и предыдущие несколько ночей сплошного трепа даром не прошли, а завтра, как-никак, вставать рано.

Кстати, о турнире: Дик все подбивал Рэна составить ему компанию (об Элли речи не шло - он не знал толком, как за меч взяться, хоть и рвался всей душой к свершению подвигов). Элли пообещали в дальнейшем научить высокому искусству фехтования (хотя бы азам) - это было просто необходимо, иначе он, пожалуй, таких дров наломает, себе дороже. Ну а Рэн, как только заходила речь о его участии в турнире, вначале все деликатно переводил разговор на другую тему, а потом заявил, что, дескать, это занятие ему не по вкусу, и сослался при этом на какие-то давние неприятные воспоминания.

Больше из него ничего вытянуть не удалось, хотя Элли вволю поотводил душу - "А может быть, ты и сам не знаешь, с какой стороны за меч берутся?!"

- Может быть, и не знаю, - с готовностью согласился Рэн. - А спорим, с трех раз угадаю!

- С трех? Слабо! - нахмурился Элли.

Дик возвел глаза к небесам. В глазах светился неописуемый восторг...

А на следующее утро все и началось. Началось с того, что, с превеликим трудом найдя герольда, Дик объявил ему, что собирается принять участие в турнире. Герольд был очень удивлен...

Удивление его, впрочем, было понятно. Представьте картину: ясный погожий день, площадь перед городскими воротами, недостроенные (вернее, спешно достраиваемые) трибуны для зрителей - чуть в стороне, отгороженные до поры до времени; солнце блестит на начищенных доспехах; рыцари и их благородные дамы - сплошь шелка, парча и бархат; слуги - каждый с гербом своего господина на одежде; чинно прогуливающиеся именитые горожане (тоже, само собой, при параде) - словом, праздник.

Дик со своими "оруженосцами" (Рэн несет баронский двуручник, Элли - копье, доспехи навьючены на лошадь) пробирается среди всей этой роскоши к наконец-то возникшему в поле зрения герольду. Герольд - бледный и не совсем еще проснувшийся молодой человек, одетый с претензией на аристократизм, - старательно черкает что-то в длинном, метра на полтора, свитке (очевидно, с именами участников), конец которого развевается пониже его расшитого золотом плаща.

- Будьте добры, запишите... - говорит Дик, трогая его за плечо. - Мое имя...

Молодой человек оборачивается, и его сощуренные от напряжения глаза широко раскрываются. Дик бросает беглый взгляд на свой дорожный прикид и перемазанные в глине сапоги - "чем же это я его так удивил?", картинно сдувает пару пылинок с рукава наспех залатанной зеленой куртки и интересуется:

- Так вы пишете или нет?

Молодой человек вздрагивает, переводит взгляд на Рэна, но тут же решает вернуться к прежнему объекту наблюдений. Пролепетав: "Да-да, конечно, минуточку", - он начинает махать руками кому-то в толпе.

- Похоже, нас сейчас арестуют за нарушение общественного порядка, - весело говорит Дик.

Герольду на помощь приходят еще двое, они внимательно и очень вдумчиво разглядывают всю четверку, включая лошадь, после чего с извиняющимся видом отходят в сторонку и начинают шептаться.

- вполголоса говорит Рэн. -

Дик открывает рот, чтобы ответить, но слов не находит. Тем временем герольд с помощниками приходят к единому мнению, и один из них учтиво обращается к Дику:

- Соблаговолите назвать свое имя, м-м... сэр, мы сейчас запишем.

- Так, - оживляется Дик, - пишите: Рыцарь Пестрого Плаща!

Герольд смущается, помощники хихикают. Лошадь жует цветок с шляпки какой-то леди (тот оказался, как ни странно, вполне натуральным).

- Оружие? - осведомляется один из помощников, тот, что повыше и (на вид) поумнее.

- Двуручник, полуторник, копье.

Именно это желание у Дика и возникает, судя по всему. Однако последние строчки его останавливают, он засовывает вынутый было меч обратно и на некоторое время погружается в глубокую задумчивость. Герольды со словами: "Ну что ж, не будем вам больше мешать", - растворяются в толпе, а Дик наконец разражается следующим перлом:

- Вот-вот, точно - зараза, если уже и Дик стихами заговорил, - подтверждает Элли.

Компания берет курс на вывеску какого-то трактира, продолжая начатый разговор.

- на ходу импровизирует Рэн. -

Элли и Дик подтверждают это обещание, а также свою готовность выполнить его по первому требованию.

- Ничего вы не понимаете в поэзии, - разочарованно вздыхает Рэн. - Только мы с тобой что-то в этом смыслим, верно, Ушастый?

Лошадь косится на него большим хитрым глазом и ничего не отвечает.

...Хрясь! Бум! Звяк! ХРЯСЬ! ХРЯСЬ! ХРЯСЬ! Бряк! Ура-а-а-а! Победу одержал благородный сэр такой-то! В следующем поединке сразятся благородные сэры... Тыгдым-тыгтым-тыгдым-хрясь! Бум! Звяк! Ура-а-а!..

Вот такие звуки доносились с поля брани уже без малого полтора часа. Рэн сидел под деревянными трибунами, грыз ногти и искренне радовался, что не дал Дику уговорить себя участвовать в этом безобразии. Сейчас его глазам представала самая что ни на есть мирная картина: полумрак, косые полосы света, пробивающиеся через щели в досках, какой-то местный пьянчужка, тихо похрапывающий в уголке (да если бы и громко - все равно не слышно)... Что еще нужно для счастья? Нет, иногда Рэн был, конечно, не прочь вволю помахать мечом - без доспехов, разумеется. А так, на турнире - он уже однажды попробовал...

Стоял июль месяц, жара несусветная. Неделю назад Рэн проел последние гроши, искать новые источники дохода ему было лень, и с тех пор он занимался преимущественно тем, что спал где-нибудь в тихом прохладном уголке. И дернуло же его согласиться на предложение полузнакомого парнишки поучаствовать в турнире! Как будто без него дураков мало. Но вот дернуло...

Началось все неплохо. Ему помогли надеть доспехи, дали несколько полезных советов, сказали напоследок что-то ободряющее и оставили дожидаться своей очереди. Время было еще раннее, солнце стояло невысоко над горами и пекло совсем несильно. Дорога и дальний лес были в легкой дымке, внизу, под откосом, виднелась какая-то деревушка, и по дороге к ней медленно и важно, как жук, ползла повозка...

Не успел он и глазом моргнуть, как солнце оказалось прямо над головой, доспехи раскалились до невозможности, а настроение упало до минимума. Пока тянулись церемонии, Рэн успел заживо свариться в этой консервной банке, разочароваться во всех турнирах на свете и припомнить столько позабытых было крепких словечек, что, будь он магом, дело наверняка кончилось бы землетрясением средних масштабов.

Но вот наконец герольд выкрикнул его имя. Имени своего противника Рэн не расслышал, и, пожалуй, это было к лучшему. Злой, взмокший, едва не задохнувшийся, он вышел на покрытую жухлой травой площадку, местами уже взрытую оружием и телами его предшественников. Кто-то сунул ему в руки отвратительно сбалансированный меч. Слава богу, сражались пешими. Стоя с мечом в руках и под радостные крики зрителей озираясь в попытках разглядеть противника через щель в забрале, Рэн понял, что, во-первых, передвигаться со всей этой кучей железа он может лишь со скоростью полудохлого дождевого червя и, следовательно, шансов у него никаких, а во-вторых... Рэн героически уклонился от первого удара, меч просвистел рядом, но не успел он оценить обстановку, как откуда-то сбоку на него обрушился второй, и весьма неслабый. "И зачем старался?" - подумал Рэн о своем противнике. Еще немного, и он бы свалился сам...

На трибунах радостно вопили, его противник лязгал доспехами и что-то выкрикивал в ответ. Вставать ой как не хотелось, но пришлось. Единственный и, видимо, последний турнирный поединок в жизни Рэна подошел к концу.

Впрочем, на этом его беды не кончились. Раскаленные и почти герметичные доспехи - штука сама по себе страшная, но, оказавшись вне поля зрения публики, он обнаружил в них еще одно неудобство: конструкция их была столь сложна, что снять их без посторонней помощи Рэн просто не мог. Он поразмыслил о судьбах рыцарей, которые по какому-то стечению обстоятельств лишились своих оруженосцев, - размышления были невеселые. К тому же голова болела ужасно. Когда кто-то удосужился помочь ему снять доспехи, Рэн даже не сказал, что он думает об этом. Это он говорил потом своему отражению в озерке, почему-то не совсем пересохшем в то лето, промывая ссадину на макушке. В общем, с тех пор у него сложилось вполне определенное мнение о турнирах, и доносившиеся сейчас до него звуки нисколько его не поколебали. Как-то там Дик, подумал он. Надеюсь, он знает, во что ввязался... Хрясь! Бум! Звяк! Тарам-барам-бурум! ХР-Р-РЯП! ХР-Р-РЯП! Шмяк! Тыгдым-тыгдым-тыгдым-бум!..

- Сэр, я вас вызываю на поединок! Извинения не помогут. Защищайтесь!

Элли раздобыл где-то меч и теперь шатался по городу в надежде вознаградить себя за упущенное удовольствие. Он наступал на ноги встречным сэрам, толкал их локтями, грубил и вообще нарывался на драку. Сэры драться не желали - либо проходили мимо, не обращая на него ровно никакого внимания, либо иронически поглядывали на его оружие, на него самого, заверяли в совершеннейшем к нему почтении и назначали встречу на... как-нибудь попозже, после чего безмятежно удалялись. Вначале Элли усердно запоминал названия площадей, кабаков и переулков, но после очередного обещания понял, что память его не в состоянии вместить всю эту информацию, и махнул на все рукой. Сэры посылали его в самые разнообразные места, причем половины этих названий на карте города не было в принципе. Очередной остроумец предложил встретиться на углу Верхне-Гусиного тупика и Заовражной улицы. Элли искал их битый час - и нашел-таки, и улицы оказались даже не на разных концах города, как уже случалось, да вот незадача - лежали они по разные стороны длиннейшего оврага и пересекаться никак не могли...

- Чтоб ты заржавел, жестянка проклятая! - грозился Элли, выдираясь из зарослей репейника на краю оврага. Под ногами хрустели какие-то ветки. И что за жизнь такая дурная, в самом деле?!

- Вот, например, если я купил вина у известного мошенника, и вино было прокисшее - это не судьба, а моя собственная дурость. И если я купил вина в лучшем трактире, заплатив кучу денег, одолев долгий путь, но уж зато это было действительно хорошее вино - это тоже не судьба, тут просто надо знать хороший трактир и честного трактирщика. А вот если хороших трактиров в округе просто нет - вот это судьба. Принцип понятен?

- Да, а вот если я загляну в лучший трактир, - встрял в разговор Рэн, - где трактирщик - мой давний друг и честен, как стекло, и вино не разбавляет из принципа, потому что уважает драгоценную влагу... а кстати, Барт из "Пираньи" действительно никогда не разбавляет вино, и он мой старый друг при этом; я тебе не говорил, Дик, что он переехал? Ну так вот, зайду я в "Пиранью" с кучей денег в кармане, а трактир окажется закрыт, потому что Барт переезжает на новое место, и вместо того, чтобы спокойно выпить пару кружек, я буду таскать куда-то корзины и ящики, ворочать столы, подгонять бестолковых работников, получать по башке старинным буфетом штучной работы, Барт им очень гордится, и так полтора дня; а на пьянку по случаю переезда остаться уже не смогу, потому что меня будут ждать в другом месте, где, кстати, не наливают, и придется ограничиться парой бутылок самого прозаического эля, потому что настоящее хорошее фаренское Барт держит только в бочках, и правильно делает.

- А все равно, - нахмурился Элли, - не верю я в это. Судьба, судьба... Наговорили тут всякого. То с трактирами, то с турнирами. Что это значит - не судьба мне сегодня мечом помахать? Это значит, что все рыцари в этом городе слабаки и невежи. Все рыцари невежи и слабаки. А судьба - это вы мне мозги пудрите. Нечего тут...

Приключенцы сидели в трактире и спорили на философские темы. Трактир, по мнению Дика, был хороший. Дик, вооружившись кружкой вина, уже битый час доказывал Элли, что без судьбы на этом свете просто не обойтись, Рэн подтверждал его теории случаями из собственной биографии (а был он великим неудачником, и случаев хватало; рассказ о его небогатой турнирной практике также прозвучал в числе прочих). Элли же разрушал все безупречные логические построения одной фразой - "А все равно, не верю я в это!" Чем дальше, тем энергичнее и короче он высказывал эту мысль, подкрепляя свои доводы ударами кулака по столу. В конце концов, как и следовало ожидать, он опрокинул локтем одну из кружек, та с дребезжаньем покатилась по столу. Вино растеклось большой ароматной лужей.

- Ну вот, а ты говоришь, что судьбы нет, - удовлетворенно заметил Рэн. - Кружка-то моя.

- Судьба к тебе, мой мальчик, благосклонна, - Дик позвякал монетами в кошельке. Четвертое место на турнире с полусотней участников - не шутка, а кроме почета и славы, за него и денежный приз полагался. Сумма вполне ощутимая, тем более что рыцари наши были отнюдь не избалованы роскошью и богатством. Сейчас, правда, от той суммы осталось... а, ладно, звенит в кошельке - и дело с концом, еще не хватало пересчитывать.

Почета, славы и восторгов публики Дику досталось не в пример больше, чем денег. Приглашения пропустить после боя кружку-другую сыпались на него как снег в январе (естественно, Элли и Рэн составляли ему компанию); один парнишка, которого Дик выбил из седла в первом же круге, подошел к нему после турнира и робко попросил показать тот замечательный удар, которым благородный сэр... Объяснение приема прервал очередной жаждущий пообщаться: на этот раз не рыцарь - приближенный какого-то герцога, который настоятельно предлагал Дику в завтрашней потасовке выступить на стороне его господина. Дик даже запомнил, под каким флагом его искать - золотая роза на черном фоне. Впрочем, толку от этого оказалось мало. Начало турнира он попросту проспал, а когда добрался до площади, свободные места оказались лишь в одной команде. Так что сражался Дик под белым знаменем с золотым осьминогом, под началом какого-то южного барона, вертевшего свой огромный двуручник, словно стебель камыша.

Потом было закрытие турнира - пышное и торжественное, как ему и положено, а потом уже началась всякая беспорядочная гульба. Славные рыцари, не считая, швыряли на стойки трактиров тяжелые кошели с золотом, и затраты городских властей за несколько дней после праздника окупились полностью. Дик еще накануне успел пройтись по нескольким здешним кабакам, приглядываясь к хозяевам и ассортименту, и теперь доводил до конца свое исследование, чтобы в ближайшие два-три дня без помех наслаждаться жизнью и "Дэльским коктейлем". Здешние виноградники, равно как и вина, славились на все Двуземелье, и вполне заслуженно, а в "Медвежьей печенке" коктейль этот оказался и вправду бесподобен, да и название трактира себя оправдало.

Еще в дверях Дик заметил давешнего паренька, вспомнил и его имя - на турнире его объявили сэром Джеральдином из Северной Золлы. Парень, впрочем, смутился при таком обращении и попросил называть его просто Джерри. Они вышли на двор, где Дик без помех показал ему и тот самый удар, и еще несколько, а по возвращении в трактир скрепили знакомство несколькими кружками вина, причем Джерри оказался весьма тонким ценителем крепких напитков, хоть и твердил, что в южных винах разбирается хуже многих.

Затем разговор перешел на вина северные, и тут новый знакомый перестал наконец-то робеть и запинаться и с таким увлечением принялся описывать виноградники своей родины, что за соседними столиками начали оборачиваться и прищелкивать языками. Кончилось дело тем, что Джерри, отчаявшись словами выразить все богатство оттенков и ароматов северных вин, пригласил Дика и его спутников погостить у него недельку-другую. Приглашение было с благодарностью принято, а пока все четверо отдавали дань мастерству местных виноделов.

Снова мелькнул в толпе знакомый силуэт - черное с золотым шитьем, роза на отвороте рукава - ага, герцогский посланник. Прошел мимо, не заметил. А это еще что за явление? Дик уже встречал эту личность в одном из предыдущих кабаков, и тогда он, помнится, разыскивал какого-то графа... Эгберта, если не ошибаюсь, Белокурого? Да, вот и сейчас его же спрашивает.

- Если не ошибаюсь, Эгберта Белокурого? Так он же на турнире дрался с ним, и вышиб с первого удара. А этот рыцарь - сэр Хальфрид, кажется - его потом искал повсюду, хотел сравнять счет. Но говорили, что сэр Эгберт уехал домой еще до окончания турнира и что жена его ждет не иначе как со сковородкой в руке, оттого бедняга так торопится, - пояснял кому-то Джеральдин.

Печальная история рыцаря-неудачника, по чистой случайности не успевшего даже скрестить копья со своим противником, была известна многим: из разных углов слышались описания терзаний сэра Хальфрида, его безуспешных поисков, а также нрава и привычек супруги сэра Эгберта. Окружающие весьма сочувственно относились и к беде одного, и к тяжелому семейному положению другого; сэру Хальфриду наливали вина, за сэра Эгберта провозглашали тост. Достойный рыцарь не пропускал ни единого заведения, а прием везде был теплым. ("Он же его ищет с конца турнира! - промелькнуло в голове у Дика. - Это же сколько трактиров он успел обойти!") Судя по состоянию рыцаря, поиски он вел весьма усердно. Конечно, каждому хорошо известно, что нет такого количества вина, которое не сумел бы в себя влить благородный сэр, если он по-настоящему благороден, но сэр Хальфрид, кажется, приближался к своему пределу.

- Достойные сэры! А н-не встречалось ли вам случайно н-некоего сэра... ик - Берта! Мне н-настоятельно н-необходимо с ним пообщаться!..

- Это как с вином: нет - значит, нет. Судьба, - пояснил Рэн. - Вернее, не судьба.

- И кстати, о судьбе... - начал Дик.

- Только н-ни в коем случае н-не двигайтесь! - воззвал внезапно сэр Хальфрид. - Подождите, дайте мне приблизиться к вам... Заклинаю вас всем святым и уздечкой вашего скакуна, н-не покидайте кабак сей, раньше чем будут покончены н-наши счеты...

Приключенцы немедленно вытянули шеи, пытаясь разглядеть происходившее; то же сделали все без исключения обитатели трактира. Рыцарь постепенно продвигался из противоположного угла на середину, цепляясь за столы и опираясь на протянутые руки. Элли вскочил на стул, чтобы без помех наслаждаться зрелищем.

- Но я ничего не понимаю! - воскликнул Джерри, также забираясь на стул. - Сэр Экберт не может быть здесь, я его видел на турнире, и он уехал!

С разных сторон подтвердили его отсутствие; сэра Экберта, человека компанейского нрава, хоть и находившегося под каблуком у супруги, многие знали лично. Поднявшийся было шум затихал по мере продвижения сэра Хальфрида по кабаку. Ожидали развязки.

Рэн неожиданно улыбнулся.

- И кстати, о судьбе, - повторил он. - Готов поспорить на пару монет и свои сапоги, что сейчас...

- Сейчас!!! - голосил сэр Хальфрид, меч которого оказался зажат между столами. - Сейчас, я уже иду, благородный противник мой, подождите, ибо какая-то злая сила не пускает меня!

За столом сжалились и помогли рыцарю отделаться от злокозненной мебели. Тот продвинулся еще на несколько шагов. Теперь от компании его отделял лишь один столик.

- Сейчас он доберется сюда и скажет: "Сэр Экберт!.." - не спеша продолжал Рэн.

- Сэр Н-нермельт, сэр Эдживаль, добрые сэры, благодарю вас, - раскланивался сэр Хальфрид, которому только что не дали растянуться на полу во весь рост. - Теперь же простите, ибо должен я продолжать свой путь...

Дик с подозрением оглянулся. Позади, как и следовало ожидать, была только стена.

- Ну так что, спорим? - толкнул его локтем Рэн.

- Сэр Экберт! - произнес рыцарь, представ перед ними.

Элли, осененный внезапной догадкой, от избытка чувств залез на стол. "Подраться!" - читалось на его лице.

- Я искал вас, чтобы скрестить с вами мечи! Ибо н-невмоготу! Оставаться н-неотмщенным после поражения на турнире! Сразимся же! И-и-эх! - Рыцарь потянул меч из ножен. Дик снял Элли со стола и отошел с ним на пару шагов. Тот, завороженный происходящим, не сопротивлялся. Джерри отодвинулся с линии атаки.

- Сэр Экберт Белокурый... - проговорил он в замешательстве. - Ничего не понимаю...

Непосредственно перед рыцарем оставался один Рэн. Направление взгляда сэра Хальфрида не изменилось.

- Ну я же говорил, - отметил Рэн, - подойдет и скажет. А все дело в том, что остальных он знает...

Меч неторопливо описал полукруг над головой сэра Хальфрида. Свободное пространство вокруг стремительно расширилось. Джерри подергал Рэна за рукав.

- ...а я сидел под трибунами, и поэтому он меня не помнит, - продолжал Рэн, в последний момент делая шаг в сторону, - и принимает за виденного им на поле брани в полных доспехах сэра Экберта. - От стола отлетели щепки, меч воткнулся глубоко в табуретку, где и застрял. - Как было сказано ранее, Белокурого. Ну, значит, судьба, - Рэн взъерошил угольно-черные вихры и огляделся с довольным видом.

В этот момент Элли подкрался к рыцарю сзади и запрыгнул ему на спину.

- Я держу его! - орал Элли восторженно. - Смотрите скорее!

Сэр Хальфрид расправил могучие плечи.

- Поскольку противник мой н-не наносит ответного удара, - с достоинством проговорил он, - должно мне считать себя победителем.

После чего свалился на пол и захрапел.